В июне автор этих строк имел честь представить от имени сенаторской комиссии по защите государственного суверенитета России наш Ежегодный доклад. Традиционно Доклад вызвал заметную реакцию отечественных СМИ. Но один из его аспектов не получил должного внимания.

Речь о корректном употреблении терминов в условиях продолжающейся информационно-психологической войны. В ней, как известно, иностранными оппонентами упорно разыгрывается карта пресловутого вмешательства Москвы в суверенные дела других государств. При этом каждое слово (особенно сказанное официальными лицами или с высоких трибун) имеет существенное значение.

Возьмем для примера вошедшее в отечественную моду словосочетание «мягкая сила», применительно к различным российским акциям гуманитарного характера. Одно дело, когда его произносят в отношении России зарубежные визави. Понятно – они подкрепляют примерами «русской мягкой силы» (зарубежная деятельность МЧС, Россотрудничества, фонда «Русский мир» и т. п.) свои русофобские страшилки. Другое, когда у нас российскую гуманитарную деятельность за рубежами Отечества именуют той же мягкой силой. Что смущает?

За шестьсот лет до Рождества Христова китайский мудрец Лао-Цзы обращал внимание на то, что «в мире нет предмета, который был бы слабее и нежнее воды, но она может разрушить самый твердый предмет». Лет двести спустя его соотечественник, полководец Сунь-Цзы, для победы над неприятелем рекомендовал: разлагать все хорошее, что имеется в стране противника, заменять его ценности на ложные, обесценивать традиции, веру.

Спустя века в Италии времен Муссолини философ Антонио Грамши выдвинул концепцию культурно-идеологической гегемонии. Позже она получила распространение среди европейских и американских неоконсерваторов. Согласно последней политическую власть можно присвоить, не опираясь на классы или какие‑либо группы, через захват социокультурного пространства.

Наконец, в 1990 году профессор Гарвардского университета Джозеф Най впервые ввел в оборот словосочетание «soft power», которое у нас обычно переводят как «мягкая сила». Сделал он это в книжке с примечательным названием – «Обречение на лидерство: изменение сути американской власти» (Bound to Lead: The Changing Nature of American Power). Этот бывший сотрудник Госдепа США противопоставлял АМЕРИКАНСКУЮ «мягкую силу» — жесткой (hard power).

Первая, с точки зрения мистера Ная, позволяет захватывать власть через трансформацию духовной сферы посредством языка и культуры соответствующей страны. Вторая — тоже из арсенала вмешательства в чужие дела, но уже с использованием кровавых методов (вооруженных сил, наемников и т. п.). Но в любом случае речь об инструментах вмешательства в суверенные дела других для собственных властных целей.

Кстати, как было показано в вышеназванном Ежегодном докладе Комиссии, системное применение США инструментов вмешательства во внутренние дела суверенных государств при помощи «мягкой силы» направлено на перезагрузку политических институтов стран-целей невоенными методами (в т. ч. применительно к РФ).

У меня лично их «soft power» ассоциируется со знаменитой скульптурной композицией, изображающей трагическую схватку Лаокоона и его сыновей со змеями. Напомню: согласно древнегреческой легенде троянский жрец Лаокоон с подозрением отнесся к деревянному коню – коварному подарку данайцев — и метнул в него копье; в ответ из моря выползли две змеи и удушили излишне бдительного жреца с его сыновьями, дав возможность затаившимся в коне воинам захватить Трою. Не такую ли участь готовит пресловутая «мягкая сила» США противникам Америки, к которым, кстати, они официально относят теперь и Россию?

Подобная сила ничего общего не имеет с ДОБРЫМИ делами, которые мы проводим за рубежом через те же МЧС, Россотрудничество или фонд «Русский мир». Причем Москва действует в строгом соответствии с международным правом и всегда официально и однозначно выступает за соблюдение ключевого приципа ООН о невмешательстве в суверенные дела других.

Пора, наконец, осознать то, что в условиях жесткого противостояния со стороны коллективного Запада и его сообщников использование нами чужого смыслового аппарата (последнее вошло в моду в беспутные 1990-е) чревато весьма негативными последствиями.

Ежедневно все кому не лень называют у нас незаконные антироссийские рестрикции правообразным словом «санкции» (последние в международном праве могут вводиться в отношении суверенных государств лишь по решению СБ ООН). Тем самым вольно или невольно легитимируются антироссийские действия наших зарубежных оппонентов. Греческому слову «демократия», отшлифованному западными пропагандистами исключительно в их интересах до полной потери существа, давно пора вернуть исконное значение – народовластие. Что же касается упомянутой «мягкой силы», то в отношении российских гуманитарных акций куда более уместно сочетание «добрая сила».

То есть та самая российская сила добра, которой не страшны незаконные административные препоны и козни лукавых пропагандистов сомнительных ценностей. По‑моему, в словосочетании «добрая сила» есть тот самый позитивный заряд, который на деле реализуется в мире нами и нашими истинными друзьями на всех континентах, способствуя созданию всемирной симфонии культур вместо приснопамятного мультикультурализма.

В любом случае культурной сверхдержаве с многовековыми традициями нашего многонационального народа негоже бездумно подсаживаться на иноземные термины, за которыми нередко кроется все та же практика влезать без спроса в чужие дела. Вставая на защиту отечественного суверенитета, пора бы возвращаться и к собственным понятиям, которых, к счастью, у нас хватает.